Партнеры


Фауна беловежской пущи. Зубр.
Брест. Беловежская пуща. Зубр
ЗУБР.
Информация о виде, об историии изучения вида, эволюции, морфологии, физиологии. Из книги Георгия Карцова "Беловежская пуща" 1382-1902.


Полезные разделы сайта

Информация
---------------------------------------------------------------------------------------------------

Фотогалереи
---------------------------------------------------------------------------------------------------
Контакты
---------------------------------------------------------------------------------------------------
ЧАСТЬ 2
страницы   1   2   3

   
перевести страницу на другие языки

Promt Translator



   В песнях о Нибелунгах Зигфрид охотится в первобытных дебрях германских лесов, и, судя по песне, очень удачно. В песне говорится: "Damachslucher schire einen Wizent und einen Elch, starch Ure viere und einen grimmen Schelch", и далее упоминается, что Wizent живет в Вогезах.
   Монах Эксгарм, писавший в начале нынешнего тысячелетия, при перечислении мясной пищи, которой лакомилась братия в дозволенное время, упоминает Wizent'a и Ur'a, т.е. зубра и тура.
   Знаменитый польский летописец Длугош в своей "Истории Польши", описывая охоту короля Болеслава Кривоустого в 1107 г., во время которой убили зубра, говорит, что зверь вымещал свою ярость на юноше Сетехие, пивничем короля, при этом попеременно называет зверя одинцом, туром и зубром:
  "Когда уже многие звери, для забавы охотников, поплатились жизнью, - пишет Длугош, - королю Болеславу удалось еще выгнать зубра, огромного по величине и свирепого по виду, которого туземцы называют одинцом. Избегая преследования собак и копий охотников, животное пустилось в бегство и случайно набежало на Сетехия, пивничего короля. Соскочив с лошади, Се-техий вонзил свое копье в зверя, но, видя, что этот удар не защитил его от опасности, он упал на землю в надежде избежать тем ярости своего неприятеля. Но тур, по природе еще более свирепый против лежащего врага, сначала топтал Сетехия копытами, а потом, подняв его на рога, несколько раз взбрасывал высоко на воздух, как мячик, и наконец, изломанного, полуживого, бросил в кусты".
    В сочинениях другого монаха Сангаленского (De gestis Caroli Magni), современника Карла Великого, описывается охота этого императора близ Ахена в честь персидских послов; на этой охоте был также убит дикий бык, которого автор называет то зубром, то туром (bison et urus). Во времена Карла Великого, говорит Брэм, зубр встречался в Гарце и Саксонии.Кобелль (Wildanger, p. 218), в доказательство того, что зубр жил в Баварии до 1000-го года, приводит из летописей свидетельство, что баварский благородный рыцарь Арибо фон Буркгаузен был опрокинут зубром "von einem Byzant Aueroxchsen am Gyaid umgekommen".
   Названия многих местностей и, между прочим, швейцарского кантона Ури, свидетельствуют, что зубры и туры водились по всей Европе. Щиты скандинавских рыцарей украшались изображениями головы зубра. Они водились также и на островах Великобританских.
   Наши предки не делали различия между зубром и туром.
   В песнях времен Владимира Св. упоминается, что славные витязи пили зеленое вино через край ведра и сладкий мед из турьего рога в полтретья ведра. Из поучения Владимира Мономаха к детям видно, что он, "живя в Чернигове, по часту ловы деял на лосей, диких коней и туров", и что между неразлучными бедами при охотах на хищных зверей и свирепых животных были два случая, когда он турами был поднят на рога вместе с конем. Мономаха мог, конечно, поднимать на рога и зубр, из рогов которого одинаково, как и из турьих, пили вино.
  Лука Давид рассказывает, что герцог Отто Брауншвейгский в 1240 г. подарил братьям (монахам) диких быков и зубров (Auerochsen und Visenten). В Чехии водились зубры в XIII веке, о чем упоминает Фома Контабритен. Кромер пишет, что князь Вратислав в 1364 г. убил в Померании зубра, который считается больше дикого быка. Брэм подтверждает, что зубр встречался в Померании в XIV веке. В XV веке он еще водился в Пруссии, а в XVI становится почти исключительно литовским зверем. Эразм Стелла пишет, что в начале XV века зубр встречается реже, чем дикий бык (тур). В то же время, по свидетельству Далматова, туры или зубры водились большими стадами в лесах Червонной Руси, или Галиции, между Сонолом и Вислой, а также на Подолии, Крыском полуострове, в Молдавии, Польше, Литве, Силезии, Померании, Полесье и на Волыни. В последней они исчезли вместе с лесами, погибшими от постоянных пожаров при татарском нашествии. Из путешественников XV века Жильберт де Лануа видел зубров в Трокском зверинце в 1414 г., о чем он упоминает в описании своего посещения Литвы. Король Казимир в 1453 г. устраивает грандиозную охоту на зубров, близ Ковны (статьяВалецкого "Зубрибобр", вжурнале Pamietnik fizyograficzny, т. V, стр. 228).
    Матвей из Мехова сообщает о диких быках и зубрах, живущих в лесах Литвы, которым туземцы давали названия "туры" и "юмбронес".Самые точные и подробные сведения о зубре в XVI веке оставил нам Гербер-штейн, австрийский посол при польском дворе и Великом Князе Московском Василии Ивановиче. Герберштейн настолько интересовался миром животных, что в своих воспоминаниях о путешествиях по Литве и России обстоятельно описал животных, принадлежащих исключительно этим местностям. К своему сочинению "Rerum Moscovitarum Commentarii Sigismundi liberi Baronis de Herberstein", 1556 г., ст. 109и 110, он приложил рисунки зубра и тура, здесь воспроизведенные. "Литва, - пишет Герберштейн, - кроме тех зверей, которые находятся и в Германии, имеет бизонов (Bisontes), уров (Uros), лосей (Alces), которых другие называют онаграми, лесными конями. Бизона литовцы, на отечественном языке, называют stumbras, германцы неверно Аигох или Urox; это имя свойственно уру (туру), который имеет вполне форму быка и весьма не похож породой на бизона. Ибо бизоны имеют гриву и мохнаты по шее и плечам, с бородой, висячей на подбородке. Волосы пахнут мускусом, голова короткая, глаза большие, свирепые, как бы пылающие, лоб широкий, рога большей частью так широки и направлены, что в их промежутке могут сидеть три тучных человека, что было испробовано королем Польши, Сигизмундом, отцом ныне царствующего Сигизмунда-Августа, а мы знаем его за сильного, толстого человека, с двумя другими, не менее плотными людьми (очевидное преувеличение). Спина поднимается горбом, и передние и задние части тела понижаются".
   Тура Герберштейн описывает следующим образом: "Только Мазовия, сопредельная с Литвой, имеет уров, которых в отечестве называют турами, а германцы собственно Urox. Это настоящие лесные быки, ничем не отличающиеся от домашних быков, разве тем, что они все черные и имеют по всей спине как бы белесоватую линию. Их немного, и есть известные села и округи, которым поручено заботиться о них и сторожить их, и их берегут не иначе, как в зверинцах (Vivariis). Смешиваются уры с домашними коровами, но не без поругания, ибо они после, как обесчещенные, не допускаются в стадо прочими урами, а телята, родившиеся от такого смешения, - неживучи. Сигизмунд-Август, король, дал мне, послу, одного выпрошенного, которого охотники убили полуживого, выгнанного из стада. Впрочем, с вырезанной частью кожи, покрывающей лоб, что, полагаю, сделано было не без намерения, хотя по недогадливости я не узнал, для чего так делается. Но известно, что пояса, сделанные из кожи ура, дороги, и народ убежден, что такие пояса помогают при родах. Королева Бона, мать Сигизмунда-Августа, подарила мне два пояса такого рода (в 1548 г.). Один из этих поясов, поднесенный мной, милостиво приняла Светлейшая Государыня моя, Императрица Римская".
   Рисунки зубра и тура у Герберштейна снабжены пояснительными подписями. Под первым: "я - бизон, по-польски зубр, по-немецки бизонт (wisent), незнающие называют меня уром"; под вторым: "я - ура, по-польски тур, по-немецки Аигох, незнающие называют меня бизоном".
Записи о зубре и туре Герберштейна интересны для нас еще в том отношении, что они касаются зверей, виденных Герберштейном в районе нынешней Беловежской Пущи. В 1525 г., судя по его маршруту, он проезжал через Каменец-Литовск и через всю Беловежскую Пущу. Герберштейн, между прочим, упоминает об обстраивавшейся тогда деревне Шерешев; теперь это местечко, в четыре тысячи душ, лежит в 12 верстах от границ Пущи.Гесснер, в XVI столетии, опираясь на Герберштейна и Шнеебергера, дает дополнительные описания тура и зубра и говорит, что кроме прибыли от мяса и кожи зубров, весьма ценятся их рога, считающиеся княжеским украшением и драгоценностью; их обделывают, пишет он, в серебро и употребляют в виде кубков, подносимых князьям и вельможам. Литовцы долго сохраняли этот обычай. Гесснер видел на ратушах Майнца и Вормса висящие черепа зубров, как бы в подтверждение того, что и на берегах Рейна водился этот зверь.
   Лаврентий Сурий (Comment, rerum in orbe gestarum. Colon. 1702, предисловие 1564 г., на стр. 35) говорит: "заблуждаются те, которые уров (Uros) зовут бизонами (Bisontes), ибо бизоны многим отличаются от уров".
   Грициан де Бурго и Муканте тоже говорят о зубре и туре, как о двух различных животных. Немцевич издал в 1821 г. дневник Муканте, бывшего секретарем папского нунция при польском дворе в 1595 г., в котором Муканте говорит, что он посетил большой королевский парк близ Варшавы, где были бизоны и туры.
   Воевода Остророг, познанский каштелян, много писавший в XVI столетии об охоте и о сельском хозяйстве, преподал руководство к содержанию охотничьих парков и угодий, в которых советует разделять бизонов и уров, ибо, по врожденной антипатии, эти животные часто дрались между собой. В том же XVI столетии Мартын Кромер, Туан и Иоанн Ботер, говоря о Литве, упоминают о зубре и туре, как о двух различных животных. Кроме всех перечисленных писателей, следующие натуралисты средних веков упоминают о зубре: Альберт Магнус, Мариньола, Варфоломей Англик и П.Цидек.
   Антон Мариа Грациани, трудившийся над биографией кардинала Commendon, бывшего посланником папы при польском дворе, в XIII главе своего сочинения, относящегося к 1669 г., коснулся охоты на зверей, водившихся тогда в Пруссии и Польше. Согласно с большинством натуралистов того времени, Грациани, которому приходилось видеть как зубров, так и туров, совершенно определенно говорит о двух породах быков, отличая зубра от тура. Он подробно описывает наружный вид каждой породы, и в его буйволах нельзя не узнать нашего беловежского зубра. Зубры, которых он наблюдал в зверинце принца Альберта, казались страшнее, могучее туров, и рога у них были длиннее турьих. Тура Грациани видел в зверинце под Кенигсбергом.
   В народной поэзии, в которой обыкновенно воспевается все сильное, величественное и страшное, отведено почетное место зубру и туру. В сказаниях и песнях западных славян часто мелькает: Туровское княжество, Туровская пуща, город Туров и постоянные сравнения героев с грозными зверями. Точно так же много названий деревень, местечек, рек, урочищ производятся от слова зубр. В Пружанском и Кобринском уездах еще и теперь нередко произносят слово тур, хотя он вывелся почти 300 лет тому назад. Так, на упрямого вола хозяин кричит: "Ох, ты, лихой тур!" На свадебных пирах поют: "...чи тур, чи ту-рица, чи красная молодица"... Восточные славяне не знали слова зубр, и под туром у них подразумевался, как собственно тур так и зубр.Известный в свое время Гуссовиан посвятил зубру целую поэму на новолатинском языке. Бринкен, упоминающий об этой поэме в своем описании Беловежской Пущи, сожелел, что не мог тогда найти ее целиком и привел из нее только несколько стихов. Считая, что в наше время не безынтересно познакомиться с тем, как описывали зубра в начале шестнадцатого столетия, да еще стихами, перевод тех мест из поэмы, которые знакомят нас с наружностью, образом жизни зубра и дают картину охоты на зверя, здесь прилагается. Нижеследующая история поэмы сообщается в предисловии к изданию ее в 1855 г. нашей Императорской Публичной библиотекой:
   "Естествоиспытатель следит за исчезнувшими или исчезающими на земном шаре породами животного царства с тем же любопытством, какое возбуждают в библиографе произведения книгопечатания, истребленные временем или сохранившиеся разве всего в каком-либо единственном экземпляре".
   "В этом смысле начальству Императорской Публичной библиотеки представилось не бесполезным издать вновь в свет, найденное между печатными ее сокровищами, старинное сочинение о зубре - книгу почти совсем исчезнувшую, о породе животных почти совсем вымершей, которой остатки сохраняются еще только в нашем отечестве, и то в одной лишь его местности".
   "Поэма Гуссовиана о зубре, предлагаемая теперь в новом издании, давно уже считается величайшей редкостью. Из новейших писателей по естествознанию некоторые хотя и упоминают о ней по преданию, но никто ее не видывал. Так, Бринкен, главный лесничий казенных лесов Царства Польского, говорит, что все его старания достать где-либо творения Гуссовиана - остались безуспешными".
   "Ученый библиотекарь Залусских, Яноцкий, в 1776 г. писал (Janociana, Tom I, p. 125 и t. Ill, p. XXV), что единственный экземпляр упомянутой поэмы, находившийся в их библиотеке, "коварно похищен оттуда книжным вором, который сам был именитым поэтом". Отсюда видно, что еще за сто лет тому назад и в самой даже Польше, где эта книжка была издана, она принадлежала к числу тех библиографических редкостей, которые граф Иосиф Залусский называл "белыми воронами". Иначе, если бы существовала возможность купить книжку Гуссовиана за деньги, то не из-за чего было лицу известному посягать на воровство, покрывавшее его бесславием, как с другой стороны и Залусский не упустил бы случая вновь ее приобрести.
   Находящийся ныне в Императорской Публичной библиотеке экземпляр сего сочинения поступил в нее, следовательно, не из богатого собрания Залусских. Библиотека получила его только в 1853 г. от почетного ее корреспондента, настоятеля Наводницкого прихода в Гродненской губернии и магистра Богословия, ксенза Иосифа Малышевича, которому она обязана и многими другими важными приношениями.
   Небольшая эта книжка была напечатана в Кракове, у Иеронима Виетора, в 1523 г., и посвящена автором королеве Боне, супруге польского короля Сигиз-мунда I. Из перепечатки ее, издаваемой в числе ста экземпляров, исключены некоторые прибавления подлинника, не имеющие прямой связи с содержанием поэмы... Остальная существенная ее часть, т.е. самая поэма, передается вполне, с возможной тщательностью и верностью.О жизни автора и о других его творениях сохранились только те скудные сведения, которые сообщены Яноцким в вышеприведенном месте; обстоятельство же, давшее повод к сочинению настоящей поэмы, сам Гуссовиан излагает в начале своего посвящения королеве следующим образом:
   "Когда я был, Всемилостивейшая Государыня, в Риме, то Папа Лев X, рассуждая однажды об охоте на Севере и величине там зверей, убедительно просил Плоцкого епископы Эразма, находившегося в то время посланником при нем от Вашего Величества, доставить в Рим чучело бизона, которого мы называем зубром. Плоцкий епископ обещал исполнить желание Его Святейшества и письменно отнесся к Палатину Виленскому Радзивиллу с просьбой приобрести кожу самого большого животного этой породы. В то же время, желая представить папе, вместе с чучелом зубра, и его описание, он поручил мне набросать на бумагу несколько слов о свойствах сего животного и об охоте за ним. Но все это не было приведено в действие за последовавшей вскоре смертью Льва X; осталось только сочинение, написанное мной наскоро и без всяких притязаний, которое я и решился теперь издать в свет".
   Не принимая на себя судить о том, много ли естествоиспытатели найдут для себя поучительного в нашем приношении, мы смеем по крайней мере надеяться, что они почтят своим вниманием сказания ново-латинской музы, извлекаемые нами теперь из забвения, и благосклонно выслушают песнопения ее об исполине европейских четвероногих, обязанном продолжением своего существования единственно тому просвещенному попечению, которое прилагается к его сохранению нашим правительством".
   Приводим здесь наиболее характерные места из этой поэмы, в которых зубр описывается иногда правдиво, а большей частью с поэтическими преувеличениями:
   "В недавнее время, случайно, - пишет Гуссовиан, - пришлось мне любоваться в Риме разными народными зрелищами. В то время, как выпущенные на арену быки яростно бились, стремясь освободиться от густо налетавших стрел, и возбуждаемые гневом, возраставшим от ран, наносимых рогатинами, повергали на землю и нередко умерщвляли спасавшихся бегством борцов, - мои товарищи, при высказанном мной удивлении перед необычайной яростью этих животных, возбуждаемой рукоплесканиями, стали расспрашивать меня про северный лес. По их просьбе я начал мой рассказ; говорил им об охоте и о громадных размерах наших зверей; но в разговорной болтовне мой рассказ по необходимости был не полон, и потому мне было повелено, немедля, развить его в поэме. - По правде сказать, я неохотно приступаю к описанию зубра, этой диковины, этого страшного зверя, слава о котором усугубляется пролитой им человеческой кровью и убийствами, давшими ему известность на севере. Во мне он часто возбуждал столь позорный страх, что враждебно настроенные холопы с презрением издевались над моим бегством".
   Начав таким вступлением, Гуссовиан обращается к ученым Рима с просьбой снисходительно отнестись к произведению его скромного таланта. Зубра поэт описывает так:
   "Этот крайне дикий зверь водится в литовских лесах и доходит до таких размеров, что если когда-либо, умирая, он откинет голову назад, три мужа могут сидеть между его рогами... Борода его ниспадает взъерошенными, низко висящими космами, страшные глаза краснеют от ярости, и густая грива с шеи падает на плечи, покрывая собой темя, колени и нижнюю часть груди. Но если пожелать сравнить великое с ничтожеством, то, выражаясь словами охотников, наружный его вид напоминает косматого козла, хотя все члены изображают собой быка. Цвет его темен: бурое до того сливается с черным, что выходит нечто среднее между обоими оттенками. - Удивляюсь и не понимаю, почему некоторые из ранее писавших изобразили зубра иначе: выводят какие-то рога с открытого носа, утверждая, что тело зубра совершенно особенное, и приписывая неимоверную тяжесть его чудовищной губе. Таков зубр на их, но не на мой взгляд".
   Распространившись затем о своей начитанности, Гуссовиан отмечает, что уже "Плиний ясно коснулся зубра и упоминает о нем (bison) и о туре (urus), называя их обоих быками северных лесов. По преданию древних, не было ничего свирепее туров, которых вскармливает Польша в своих лесах, и нет указаний на другое место земного шара, в лесах которого они бы жили. Ближе всех родствен им по дикости гривистый зубр".
    Последние слова Гуссовиана могут служить ясным доказательством тому, что в его время водились как зубры, так и туры, и что животные эти принадлежали разным породам. Затем поэт, как бы спохватившись в преувеличении им размера головы зубра, настаивает, однако, на своем показании и выражает сожаление, что не может указать ученым на те книги древних, в которых такими чертами описывается наружность зубра.
    "На меня, - продолжает Гуссовиан, - не производят впечатления ни шкура, ни большие рога этих животных, снятые мной не раз собственными руками. Каково бы ни было мое описание, оно основано на долголетней охотничьей практике и на занятиях и треволнениях моей жизни. Поэтому, хотя я, поляк, не могу меряться с римскими писателями, однако, уповая на мою охотничью опытность, смело вступаю в северный лес. Отец научил меня посещать убежище зверей осторожным и бесстрашным шагом, - научил разузнавать там неясные дуновения ветра, чтобы зверь не причуял засады и не услыхал ее; - и, положив на мои плечи тяжелое оружие, заставлял обливаться потом при ходьбе по холодным снегам; он доставлял удовольствие моему взору видом убитого зверя, ушам - лаем собак, в то время как гибли медведи, кабаны, и запутывались в тенёта трусливые онагры (лоси), а другие звери умерщвлялись при помощи растянутых пут, падали с ревом, сраженные гладким свинцом, или, настигаемые стрелами и быстро мчащимися всадниками, умирали, обагряя землю пенящейся кровью. - Когда подобные сцены происходили среди дремучих лесов, я ничем не уступал товарищам своим: верхом на лошади я переплывал реки и глубокое русло Днепра, если зверь скрывался на противоположном берегу; делал я это не для того, чтобы уклоняться от опасности, а потому, что стыдился уступить друзьям хоть в этом отношении".
   Уделяя затем несколько строк рекомендации себя, как охотника, поэт возвращается к описанию зубра: "Познакомимся - говорит он, - вкратце с природой и обычаями зубра, продолжая таким образом начатое повествование. Свирепостью превосходя всех животных, или не уступая им, человеку он опасен лишь в случае раздражения; зубр в высокой степени обладает инстинктом самосохранения, и вряд ли возможно вообразить себе это свойство в более широком развитии: он постоянно озирается, и, направляя взор во все стороны, охватывает зрением видимое ему пространство; он замечает неизбежное и быстрое движение ресниц человека, хотя бы последний оставался неподвижным; он обращает внимание на малейший шум позади себя, вверяя ушам охрану тыла. Однако, даже обратив на себя его внимание, можно избежать опасности, лишь бы не сверкало оружие перед его глазами. В противном случае зверь пристально всматривается в человека и, пораженный его видом, замедляет свой ход. Если же он заботливо сопровождает нежное чадо, то приходит в ярость, услыхав малейшее бряцание оружия, и тогда, ревом предупреждая о своем страшном гневе, остерегает от приближения к нему. Однако он не относится свирепо ко всякому встречному без причины, и есть возможность обезопасить себя бегством. - Детеныши зубра, шаловливо играя, причиняют родителям чрезвычайный страх своими неосторожными прыжками. От рождения они столь переимчивы, что легко подражают всем движениям матери: то перескакивают через лежащие на земле сосны, то стремительно бегают по лесу, перепрыгивая большие рвы и потрясая маленькими рогами, стремятся возбудить большой страх в окружающих. Нежные тела свои они развивают постоянными игривыми движениями, отдыхая лишь изредка. Животное это очень выносливо и трудолюбиво, что, при размерах его, может казаться невероятным; так, делая большие круги ради упражнения, оно вихрем носится по лесу. Не давая падать своему помету, зубр, быстро оборачиваясь, разбрасывает его рогами (очевидный вымысел).
   "Зубры представляют прекрасное зрелище на своих торжественных играх, когда, по своему обыкновению, ведут между собой притворную войну. К последней побуждает их также осеннее время, вызывающее в продолжение нескольких дней игривую течку; это время они весело празднуют, выражая свою радость приятным голосом. Далеко слышен тогда их рев, земля дрожит под их ногами, приводя в колебание могучие дубы. Очевидцы утверждают, что эти звуки превосходят музыку труб и лир в самых искусных руках; бесчисленные голоса сливаются в один рев, приятнее которого ничто не действует на слух.
   "Мне неизвестно, как продолжительна их жизнь, как определить ее пределы: летописи упоминают, что один вожак стада жил двести лет, причем ниспадавшая на его лоб седая грива служила неопровержимым доказательством его возраста"...
   Наблюдения, происходившиеся над жизнью зубров в последнее время, безусловно опровергают указания Гуссовиана на столь долгую жизнь зверя и на способность его издавать громкие звуки. Поэтический вымысел увлек автора поэмы в область прикрас, по которым можно заключить, что Гуссовиан сам был мало знаком с жизнью зубров, а писал многое понаслышке.
   "Детеныши зубров, - говорится далее в поэме, - возмужав, размножаются в большое стадо и общими силами защищают свои родные места. Они предаются беззаботному отдыху, всецело полагаясь на бдительность сторожащего зубра, - обыкновенно наиболее свирепого, который и охраняет стадо. Повелевает ими тот, кто первенствует в красоте и в силе. Самцы достигают первенства после долгой борьбы и сильного кровопролития. Неустанная борьба между повелителями стад не дает им ни часу покоя. Желание господствования доходит до такой степени, что часто оканчивается смертью одного из соперников. После того как обе спорившие силы подверглись испытанию, победителю достается в награду господство над стадом. Побежденный грустно удаляется в ссылку на целые годы; за ним следует опечаленная самка. Такие только отшельники и опасаются охотников и их оружия, тогда как стадо никого не страшится»" (это замечание, безусловно, не верно, ибо стада всегда бегут от людей, а одинцы, напротив, нападают). "Едва ли были случаи, чтобы побежденные и отделившиеся быки принимались снова в их стадо, тогда как самки иногда возвращаются. Боязливо приводят они с собой свое потомство, если внезапная смерть самца расторгла их брачные узы. - Строгий эдикт государя (Вел. кн. Литовского) охраняет самок, упрочивая такой заботой богатство местных лесов, которое народ предпочитает червонному золоту".
   Затем Гуссовиан отклоняется к описанию экономического состояния Литвы того времени, останавливаясь главным образом на изображении красот литовских лесов, упоминает о птицах, их наполняющих, о развитом среди народа пчеловодстве и делает предположение, что все эти блага порождаются чародейственными силами. Далее поэт говорит о значении лесов, как охотничьих районов, в которых люди, закаляясь телом, остаются бодрыми до старости и развивают в себе все их способности: "Какое чувство возбуждает в вас лай собак, - говорит он, обращаясь к охотникам, - людские крики, то усиливающиеся, то утихающие в лесной чаще, рычание медведя, посаженного на рогатину, храп раненого кабана, дикое сопение, вырывающееся из пасти раненого зубра, когда страшные глаза его вращаются, приводимые в движение кипящей в нем яростью, - когда раненый тур, потрясая окрестность своим неистовым мычанием, громадными прыжками кидается в разные стороны, представляя собой страшное зрелище? Какие сильные ощущения должно тогда воспринять человеческое сердце!"
   Переходя затем к описанию охот на зубров, автор поэмы говорит: "Невозможно этого зверя поразить издали бросаемыми стрелами и непозволительно опутывать его хитро расставленными тенётами, так как сила нападавшего на него мужественного охотника должна была стоять выше этого. - Такой взгляд вытекал также из суеверного представления, по которому зубр имел обыкновение уходить из тех лесов, если его побеждали не смелым нападением. Быть может, это и выдумка, чтобы не потворствовать, бездействию народа, но может также быть, что это и правда. Не останавливаясь, однако, на этом, я намерен рассказать о том, чему был сам свидетелем и что переиспытал". Несмотря, однако, на эту заключительную фразу, автор снова пускается в поэтические отступления, вспоминает Диану и других богов и богинь, переходит к политике, иронизируя по адресу ведущих отечественную войну наемными войсками, вспоминает о войне, сетуя на то, что в его время стали меньше заниматься охотой, и только после такого многословного отступления снова возвращается к описанию охоты на зубров.
   "При охоте на зверя, в северных странах, - говорит он, - применяют следующий способ: вырубив деревья, устраивают плотный завал, способный удержать животных. Пространство, окруженное завалом, оберегают многочисленной стражей. Такие ограждения сохраняются долгое время; входы внутрь огражденного места оставляют открытыми, чтобы зверь свободно входил, после чего без особенного труда их закрывают, и зверь спокойно пасется, не предвидя опасности. Внутри таких-то ограждений мы и охотились на зубров. Тут страх охватывает как зверя, так и охотника. Бывает невозможно помочь другу, слуга не следует за господином, отец не обращает внимания на сына, и сын на отца; каждый заботится лишь о себе, думает о том, что ему самому нужно делать; каждый может легко потерять жизнь, и малейшая ошибка имеет громадное значение. - Строгими обычаями постановлено, как поступать на таких охотах, и каждый связан боязнью наказания. Единственная защита и спасение - иметь быстрого и поворотливого коня. Окруженные величием цари, и те бросаются в опасность вместе с нами. Трусу никто не желал бы быть подвластным. Подобно тому, как в кровавых битвах, предводительствуя своим народом, они мечом истребляют скифские полчища, так и здесь, присоединяясь на быстром коне к охотникам, они доблестными поступками нисколько не умаляют своего величия".
   Здесь поэту представляется удобным воспеть царствовавшего тогда польского короля Сигизмунда, и он не упускает этого случая. Возвращаясь к охотам, Гуссовиан говорит: "Охотиться на одинца, скрываясь между кустами, удобнее; но внутри завала попадает иногда целое стадо, и тогда дело становится значительно труднее. Мне пришлось видеть охоту на одинца, и вот как она происходила: сначала зверь был изранен стрелами и вонзенными в кожу дротиками, после чего он яростно стал кидать взоры на людей, испуская неистовое храпение из дрожавших ноздрей. Затем, быстро обернувшись, он стал убегать, но вслед за ним с криком помчались всадники, и их возгласы раскатом неслись к небесам. Когда же стремительно бежавший зверь доскакал до загораживавшего ему путь завала, его встретил крик стороживших холопов; остановленный, зубр как бы выбирает сторону, куда ему броситься; но тут новые дротики впиваются в его израненные бока и доводят гнев зверя до ярости; чувствуя в себе вонзившееся железо, зубр свирепеет и, диким взглядом окидывая охотников, высматривает, где гуще толпа. Сперва бросается он на собак, разметывает их и, обагренный их кровью, кидается на людей. Юные охотники бросаются в стороны, направляя коней в неприступные места, и лесная чаща наполняется их криком. Никто не может спастись, если побежит от зверя по прямому направлению; безопаснее менять его, так как ярость и стремительность нападения уносят далеко грузное, неповоротливое тело животного, мешая ему преследовать врага. Вновь окруженный всадниками, зубр бросается то на одного, то на другого и более не в силах остановиться. Кидаясь отчаянными прыжками и как бы увеличиваясь в размерах при быстром движении, зверь испускает из ноздрей сильный храп. В воздухе развевается его длинная грива, и ветер треплет ее, придавая зубру страшно свирепый вид. Ослепленный яростью, он кидается во все стороны внутри завала, отыскивая жертву, на которой мог бы излить свою злобу".
  Зубр на гравюре, помещенной в издании Бринкена 1828г. В доказательство сильного страха, наводимого рассвирепевшим зубром на людей, Гуссовиан приводит случая, когда один знатный юноша, бывший в первый раз на охоте, спрятался от бежавшего на него зубра за деревом и умер от ужаса при одном взгляде зверя, брошенном в его сторону. Далее поэт переходит к описанию зубра, умерщвляющего людей подкидыванием рогами, причем прибавляет, что и медведей, кабанов и оленей он убивает таким же образом. Но все эти описания грешат преувеличением и охотничьим увлечением. Объяснив, затем, немаловажное значение таких охот для народа, который учится владеть оружием, быть храбрым, ловким и вообще приобретает все необходимое для войны, автор рассказывает, что литовцев обучал всему этому великий князь Витольд и между прочим приказывал вылавливать зубров, приводить их в стан, и, выпуская в поле, заставлял юношей нападать на них. Способ вылавливания зубров и устройство ловушки почти те же, какие употребляются для поимки зверя и теперь: то же заманивание в ограду, переходящую постепенно в узкий прогон, с той лишь разницей, что тогда заставляли зубра входить в ловушку, раздражая его присутствием в ней человека, одетого в красное, теперь доля этого пользуются приманкой - кормом. Заканчивая описание охоты, Гуссовиан говорит, что, измучив зверя, всадники соскакивали с лошадей и, прячась за деревьями, кололи и рубили его, пользуясь нападением зверя на одного из товарищей, и приканчивали после ожесточенной борьбы. В конце поэмы Гуссовиан приводит известный эпизод нападения зубра на вышку, с которой смотрела на охоту королева Елена, о чем нами было упомянуто уже раньше, и заканчивает свое произведение обещанием когда-нибудь описать другого свирепого жителя северных лесов - тура''. Неоднократное упоминание в поэме Гуссовиана о туре как о совершенно другом звере, обитавшем в литовских лесах одновременно с зубром, служит лишь новым доказательством, что эти животные принадлежали к различным породам. Уже в XVI веке, вследствие возраставшего населения Литвы и вырубки лесов, охрана зубров на воле сделалась настолько затруднительной, что польские короли и магнаты стали устраивать для них особые садки и зверинцы. Мы знаем из иллюстрационных актов того времени, что зверинцы с зубрами и турами имелись во многих местах, например: под Варшавой, Остро-ленкой, Замосцием и Белой Церковью. Остророг, писавший из Львова 24 января 1610г. к своему другу Осетровскому, между прочим добавляет: "Turowi Zubrowwielle W. M. masz, prosze daj mi W. M. znac iwielle samcow i wielle samic", что значит: "Много имеете туров и зубров, прошу меня уведомить: сколько самцов и сколько самок".
   В части Литвы, входившей в состав Пруссии, зубры продержались до конца XVII столетия, главным образом в лесах между Лабиавой и Тильзитом, и уже тогда для поддержания зверей приходилось устраивать открытые сараи с кормом. Из этих лесов зубров нередко вылавливали для зверинцев и для подарков иностранным дворам. Последний прусский свободный зубр был убит браконьерами в 1755 г.
Брэм говорит, что в Венгрии зубр удержался долее, чем в Пруссии. По сведениям, полученным им от графа Лацар, зубры дольше всего держались в лесистой Трансильвании; здесь именем зубра названы некоторые горы, реки и селения. Между художественными украшениями Турёчской хроники (напечатанной при короле Матвее I) король изображен верхом, замахивающимся высоко поднятым копьем на бешено мчащегося зубра. В XVII веке шкура зубра употреблялась в Трансильвании на разные изделия. В горных лесах Венгрии, откуда графом Кенигзеком был прислан австрийскому Императору самец-зубр, быть может последний в Трансильвании, зубров встречали до 1729 г., а в конце XVII века их видели еще в лесистых дебрях недалеко от местности Фюле. Кантемир утверждает, что до XVIII века зубры водились также в Мультинской и Семиградской землях, а в статье "О туре и зубре", напечатанной в польском журнале "Другнарода" за 1837 год (№ 14, стр. 107 - 110), упоминается о зубре, пойманном в 1815 г. в Семиградской земле и отосланном в Шенбрунский зверинец.
Относительно того, как долго держались зубры в лесах России, мы имеем исследование Далматова. Он считает, что в XVIII веке зубры водились у нас еще во многих местах, в подтверждение чего ссылается на письмо Форстера к Бюффону и на мнение Кантемира, но уже в XVIII веке никто более зубров в русских лесах не встречал. 



страницы   1   2   3

Фотогалерея
   Наша галерея предлагает познакомиться с фотоработами, посвященными, в-первую очередь Бресту и брестскому краю. Представлены снимки различных авторов, различных исторических эпох.
Брест,  фото.
Брест,  фото.
Брест,  фото.
Брест,  фото.
Брест,  фото.
Брест,  фото.
Брест,  фото.
Брест,  фото.
Главная:Брест-Инфо:История:Фотогалерея:Ссылки:Контакты
brest-sv.com © Наш город Брест





 



Яндекс.Метрика